Игорь Фунт
Великая экспансия: Двойное дно глобальной политики. Часть 2
- Табак
Гаргантюа & Пантагрюэль в одном лице — среди опиатов!
Рассматривался на государственном уровне как жизненно важный наркотик для поднятия морального духа полков — идеальное лекарство для успокоения нервов, борьбы со скукой.
Единственный прижизненный «Генерал армий США» (равно званию генералиссимуса) Дж. Першинг пенял коллегам в Первую мировую: «Вы спрашиваете меня, что нам нужно, чтобы выиграть? Я отвечаю за табак не меньше, чем за пули. Табак так же незаменим, как ежедневный рацион. Мы должны получить тысячи тонн без промедления!».
«Табак так же важен, как и еда!» — утверждал генерал Дж. Геталс.
Некоторые военные врачи упрямо рекомендовали «гренадёрам» курить. Правительство США прямо-таки настаивало на курении в армии. Одномоментно став гигантским покупателем сигарет в мире.
Табак признан доминантной отраслью промышленности. Сигареты — присовокуплены к солдатским пайкам. Продажи субсидировалась в армейских магазинах и столовых.
С эры Тридцатилетней войны XVII в. именно рекрутёры и наёмники — безупречное средство распространения табакокурения в Европе. В конечном итоге — по всему миру.
Нелишне зафиксировать, что война не только изливала табак вовне, — но и существенно влияла на его потребление, маркируя тем культуру: жеманно обёртывая дурные привычки во флёр пристрастий.
Индустриализация табака в форме механизировано-массового выпуска сигарет — идеально совпала с индустриализацией войны.
Каждое войсковое столкновение сопровождалось всплеском потребления курева вкупе со спиртом: и лидерами были, разумеется, солдату́шки — бравы ребятушки.
Помните русскую народную?..
Солдату́шки, бравы ребяту́шки,
Где же ваши тётки?
Наши тётки — две косушки водки,
Вот где наши тётки.
- Кофеин
Английский чай в Новом Свете — жертва американской революции!
На смену чаю в качестве любимого напитка пришло свежеиспечённое независимое государство, пьющее исключительно кофе. Отрицательно связывая чаепитие с обрыдлым британским режимом сюзерена.
С обретением независимости доступ к кофе судьбоносно расширялся — благодаря легализованному обороту с ближайшими небританскими маклерами.
Оптовый вывоз из Латинской Америки стал для американцев элементарным и дешёвым способом получить кофеиновый вкус, — ставший хитом рекламы и продаж.
Кофейное реноме катастрофически выросло в Гражданскую и двух Мировых войнах. Растворимый порошок, получивший первый свой неугасимый аншлаг на поле битвы, укоренился в послевоенных привычках — вместе с употреблением алкоголя, кстати. Накрепко.
Слухи о чудесном напитке разнеслись далеко за пределы Соединенных Штатов: как будто бушующая война и связанный с ней мир во всём мире открыли дверь для растворимого кофе в странах, которые ранее были с ним мало знакомы.
Кофе стало наиболее популярным во Вторую мировую — не только на фронте, но и в тылу.
Растворимый — практиковался в прифронтовых траншеях. Где было невозможно приготовить обжаренно-молотый продукт. Тогда же в США возник термин «Перерыв на кофе».
Понятно, что сделано то в пику британскому «чаевому» владычеству с их «Tea breaks». И — его необратимому закату в Америке.
- Амфетамины
Мощно снижали утомляемость и аппетит. Кратно увеличивали бодрствование.
Базируясь на обширных архивных исследованиях, Н. Олер провокационно утверждает, что метамфетамин был центровым источником топлива для немецкой военной машины в увертюре Второй мировой. Когда союзные силы были полностью застигнуты врасплох беспрецедентной скоростью продвижения немцев на французский рубеж (май 1940 г.).
Фашистские танки преодолели 240 миль по сложной местности за 11 дней: через Арденнский лес, минуя укрепления британо-французских войск. Ошибочно полагавших, что горно-скалистые Арденны — непроходимы. Генерал Граф фон Кильмансегг заказал 20 000 таблеток метамфетамина для 1-й танковой дивизии, — которая дружно выпила «лекарство» в ночь на 10 мая.
В час, когда немцы дали start грандиозному Вторжению, никто не спал. Германцам понадобилось три дня, чтоб добраться до французской границы. Многие бодрствовали с начала кампании — ро́боты наяву.
С апреля по июль 1940 г. немецкие военнослужащие получили более 35 млн. пилюль метамфетамина.
Японское правительство заключило контракт на конвертацию метамфетамина с фармацевтическими компаниями Империи — для вброса акторам военных действий – «театру теней».
Таблетки понравились авиаторам, — чтобы не уснуть в длительном полёте. Пилоты-камикадзе также принимали метамфетамин в виде инъекций — перед смертельными миссиями.
Кроме того, японская элита предоставила фабрикам-заводам ретарданты метамфетамина для повышения продуктивности в изготовлении боеприпасов. Поэтически назвав «шпиганку» — стимулятором войны, вдохновляющим «боевых духов». Отбросив довоенные запреты во имя необходимости. И — патриотизма.
Правительства союзников также обратились к амфетаминам — держать потрёпанные войска в сознании. В бодрствовании. И — бдительности. Не ведая, да и, в общем-то, не заботясь о суровой опасности для здоровья бойцов.
Британские вооруженные силы раздали 72 миллиона таблеток амфетамина в стандартной дозировке в течение войны. Американцы сходно британцам стремились извлечь из амфетамина потенциал в повышении боевой / физической эффективности.
Армия США регулярно поставляла «дурь» военнослужащим в корейском, вьетнамском конфликтах. И по сей день так называемые «гоу-пилюли» доступны пилотам в межконтинентальных перелётах.
Солдаты всех сторон Второй мировой пристрастились к амфетамину. (Без данных по СССР, — авт. Что наверняка интереснейший разворот прошлого. Наверняка — нерассекреченный.)
Наркотическая всеохватность накрыла густым маревом похмелья и время без оружия.
Гринспун и Хедблом писали в своём классическом исследовании «Культура скорости»: «Вторая мировая война, вероятно, дала величайший на сегодняшний день импульс разрешённому с медицинской точки зрения, а также незаконному злоупотреблению “хитрых” таблеток на чёрном рынке во всём белом свете».
В частности, Япония с огромным трудом пережила послевоенную эпидемию амфетамина — первую в истории «чумную эпидемию» от наркотиков. Многие «окопные» и фабричные рабочие, пристрастившиеся в боях, продолжали «закидываться» в послевоенные годы. К тому же яд был широко доступен: за счёт выброшенных на внутренний рынок «капитуляционных» излишков.
К 1954 г. в Японии насчитывалось около 550 000 теневых амфетаминовых контрагентов. Пандемия привела к строгому, строжайшему госурегулированию препарата.
- Опиум
Фр. разведка в Юго-Восточной Азии доходы от опиума тайно выплачивала полевым командирам в рамках своей кампании по борьбе с повстанцами после WWII.
Когда французы ушли — по итогам Женевской конференции 1956-го — в Индокитай вошло ЦРУ. (Через полвека в Афганистан — вслед СССР.) Распоряжаясь фр. инфраструктурой для достижения шовинистических иллюзий во вьетнамской войне (вторая половина 1950-х).
Точно так же в советско-афганских 1980-х Вашингтон намеренно смотрел «влево». Когда повстанцы выращивали «шмаль» под носом у шурави. И контрабандой переправляли опиум на Запад. Борясь с ненавистным Союзом.
То была самая крутая тайная операция ЦРУ со времён Вьетнама! И опять торговля опиумом с террористами — один из удачнейших $миллиардных выигрышей US: неистребимое Казино двойных стандартов в действии.
А. Маккой итожит: «Чтобы бороться с советской оккупацией Афганистана, ЦРУ, действуя через пакистанскую межведомственную разведку, поддерживало афганских полевых командиров, эксплуатировавших оружие, тайную логистику и защиту Агентства, чтобы стать недосягаемыми криминальными исполинами — “гандж”-баронами». — И становились. Что кончилось потом Аль-Каидой.
Загодя, задолго до китайского вторжения (1937 г.) Япония наводнила антагониста ядом. Введя строгий контроль у себя в Империи, поощряла и облегчала продажу опиатов вовне — соседям. Особенно Китаю.
Тайвань — японская колония с 1895 г. — и Корея, аннексированная Японией в 1909 г., долго служили северным и южным узлами для перевозки зелья в Китай.
В 1930-е гг. японское марионеточное государство Маньчжоу-го тоже способствовало выращиванию опийного мака и производству героина. Превратив северный Китай в капитального поставщика.
Япония ежегодно зарабатывала более 300 млн. долларов на маньчжурском опиуме, его «варке», переработке. Героиновом бизнесе.
Двинувшись на юг, в Поднебесную, — японцы получили контроль над остроактуальным количеством сельскохозяйственных культур, инфраструктурных предприятий. Что одновременно предоставило средства для текущих военных операций. И — способ удовлетворить злостные привычки обнищавших толп местного населения: наркоманов.
Китайцы считали участие Японии в торговле «мескалиновой эйфорией» сугубо преднамеренным — с использованием веществ как оружие войны. С целью подорвать волю к сопротивлению оккупантам.
С точки зрения Японии, однако, не замышлялось зловещего заговора: отравить популяцию, стерев её с лица земли, — сродни фашистским газовым камерам. Дескать, тривиально проявляли геополитический прагматизм. Прилагая опиум в качестве стратегически резервного ресурса. И всё. (Не забыли причинно-следственную путаницу?)
Перефразируя, — их внимание было сосредоточено на финансировании вооруженных сил. Не на массовом введении «фэнтэзи» внутрь аборигенов.
Сатоми Хадзиме, посаженный после войны в тюрьму как военный преступник (за владение опиумной монополией Шанхая в преамбуле японской оккупации Китая), допрошен американскими прокурорами. Заявившими, что тот нарушил международное право.
Сатоми сухо презрительно ответил: «Война сама по себе является нарушением международного права. И нарушение того, что я называю Договором по опиуму, было необходимой частью нашей войны».
Кумагаи Хисао, исполняющий обязанности главы Showa Trading, — японской фирмы, созданной в 1939 г., — пикантно кривя душой, объяснял, что «армия лелеяла опиум как «драгоценное лекарство» для усмирения завоёванных территорий; приобретения продуктов питания, социальных товаров у населения».
После Опиумных войн XIX в., когда победа Британии распахнула шлюзы для импорта ещё большего количества индийского зелья в Китай, один из ответных мер политики Китая заключался в том, дабы в конечном итоге легализовать внутреннюю фабрикацию в качестве стратегии импортозамещения.
Критическим недостатком было то, что и китайская экономика, и население — апокалиптически становились болезненно зависимыми.
На рубеже веков Китай стал фундаментальным производителем и потребителем опиума. В 1906 г. правительство подсчитало, что минимум четверть взрослых мужчин курили «ганджубас». Опийный мак был настолько распространён, что его в шутку назвали «национальным цветком».
Китайская революция с победой коммунистов (1927) нанесла смертельный удар по распоясавшемуся змию. Широкое послереволюционное подавление наркотиков в Поднебесной включало в себя пожизненную каторгу. Казнены тысячи подпольных торговцев.
Китайская антинаркотическая риторика была зашита в громком революционном лозунге: «Быть против опиума — значит быть против иностранного империализма и капиталистического упадка!».
Сейчас государства открыто не воюют из-за рынков нелегальных препаратов. А смысл?.. [Хватает нефтегазовых претензий.]
Но увы — жёсткие локальные конфликты за контроль над такими рынками до сих пор продолжаются и тлеют. Показательный в данном отношении пример — Мексика. Подобно Индии два века назад.
И кстати, в Мексике от насилия, связанного с угаром от «винтов» и «шурупов», погибло больше людей, чем в сонме междоусобных сражений на континенте.
Подчеркнём, что драка за наркотики может тесно взаимодействовать с войной против наркотиков, — подпитываясь один от другого. Взаимонаполняясь. Выставляя добро и зло на весах истории в позицию равновесия.
Южноамериканская Боливия долгое время числилась солидным производителем коки (опиум-сырца). Пережила множество приступов политической нестабильности. До сих пор не превратившись в зону конфликта.
Самым известным мафиозным предприятием слыла организация Пабло Эскобара. Занимавшаяся сбытом кокаина в Медельине. Чья эскалация преступлений-подлогов против правительства Колумбии в 1980-х – начале 1990-х гг. унесла жизни сотен полицейских, десятков судей. Нескольких кандидатов в президенты.
Эта непримиримая битва иссякла лишь тогда, когда Эскобара выследили и убили с помощью американской разведки.
[Показателен фильм «Афера под прикрытием»-2016. Реж. Б. Фурман. О внедрении тайного агента ФБР. Для раскрытия глобального синдиката во главе с одним из самых опасных преступников в мире — Пабло Эскобаром.]
Бесспорно, реакция на войну с наркотиками войной за наркотики — не нова.
Сквозь толщу веков мнемонически созерцая опиумные войны середины XIX в., можно описать китайцев как ведущих битву против наркотиков. В то время как британцы вели битву за наркотики.
- Чай
Так называемый «век унижения», начавшийся с Опиумных войн, превратился в краеугольный камень китайской националистической идеологии. На самом деле «Опиумные войны» ментально связаны с двумя наркотиками — опиумом и чаем.
То была беспощадная сеча не только за открытый для «ширева» Китай. Но — за использование «ширки» в финансировании импорта китайского чая — на быстро развивающийся британский рынок.
В XIX в. Великобритания — крупнейшая страна на Планете, потребляющая чай тоннами. И когда нация обнаружила зависимость от чая как губительного наркотика, — Корона впала в крайнюю подвластность от… чайных доходов.
Тут надо спуститься ещё на век назад. XVIII в.
Чайный императив находился в ведении Британской Ост-Индской компании — благодаря монополии на торговлю с Ост-Индией. В тот период единственным поставщиком чая был Китай. Меняться товарами он не хотел — как принято у «цивилизованных» партнёров. Решительно требовал серебро в натуре.
Негласное решение финансовых проблем Великобритании обеспечил… опиум.
Битва при Плесси (1757) и аннексия Бенгалии позволили производству опиума в Индии, ранее находившемуся в руках бенгальских навабов, перейти под контроль Британской Ост-Индской компании (1763). (Конец Семилетней войны, прозванной Черчиллем Первой мировой войной.)
Продавая опиум вовне и в том числе Поднебесной, Британия покупала у Китая — чай.
Такой вот любопытный круговорот криминально-капиталистических интересов.
*
Отметим, что, анализируя предмет, непосредственно войну можно (и нужно) рассматривать тоже как наркотик.
Бой, сражение вызывают выброс адреналина, — что и делают амфетамины. За исключением того, что у веществ сей выброс дольше и тяжелее по последствиям, чем естественный.
Бесчисленные мемуары описывают войну не чем иным, как формой зависимости — эсхатологической уздой. Отсутствие коей провоцирует сильные симптомы абстиненции у возвращающихся домой. Обращающихся к лекарствам как спасению — по рецептам и без. Законным-незаконным. Лишь бы «уколоться и забыться», как пел Высоцкий. [Вспоминается сладко-опиумная улыбка Де Ниро в финале фильма «Однажды в Америке».]
В конце концов, война, вероятно, останется самой сложной и трудноразрешимой контроверзой в медицинском ракурсе — из всех «вредных привычек» человечества.
Несмотря на давнюю ООНовскую тенденцию к уменьшению числа войн, снижению их смертоносности, призыв к миру без войн кажется таким же «реалистичным» в кавычках, как призыв к миру без наркотиков: типа «пчёлы против мёда» или «Rock without drugs».
Посему можно с некоей долей уверенности предсказать то, что депрессанты (антидепрессанты) с войнами — два жутких безумных зверя — будут и дальше симбиотически взаимодействовать. Переделывая друг друга. Подстраиваясь, подмахивая хвостами. Привнося в завоёванные земли свежевыстраданный статус владычества, цвет-запах-вкус. Опережая друг друга — ведь в этом смысл Вторжения.
В этом смысл жизни за гранью сущего…